Неточные совпадения
Тем
не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и
не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал,
называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану
именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Это говорилось с тем же удовольствием, с каким молодую женщину
называют «madame» и по
имени мужа. Неведовский делал вид, что он
не только равнодушен, но и презирает это звание, но очевидно было, что он счастлив и держит себя под уздцы, чтобы
не выразить восторга,
не подобающего той новой, либеральной среде, в которой все находились.
Зная, что что-то случилось, но
не зная, что именно, Вронский испытывал мучительную тревогу и, надеясь узнать что-нибудь, пошел в ложу брата. Нарочно выбрав противоположный от ложи Анны пролет партера, он, выходя, столкнулся с бывшим полковым командиром своим, говорившим с двумя знакомыми. Вронский слышал, как было произнесено
имя Карениных, и заметил, как поспешил полковой командир громко
назвать Вронского, значительно взглянув на говоривших.
Она
называла их и припоминала
не только
имена, но года, месяцы, характеры, болезни всех детей, и Долли
не могла
не оценить этого.
Стараясь
не торопиться и
не горячиться,
назвав имена доктора и акушерки и объяснив, для чего нужен опиум, Левин стал убеждать его.
— Так что ж? Я
не понимаю. Дело в том, любите ли вы его теперь или нет, — сказала Варенька,
называя всё по
имени.
Несмотря, однако ж, на такую размолвку, гость и хозяин поужинали вместе, хотя на этот раз
не стояло на столе никаких вин с затейливыми
именами. Торчала одна только бутылка с каким-то кипрским, которое было то, что
называют кислятина во всех отношениях. После ужина Ноздрев сказал Чичикову, отведя его в боковую комнату, где была приготовлена для него постель...
Какое они имели право говорить и плакать о ней? Некоторые из них, говоря про нас,
называли нас сиротами. Точно без них
не знали, что детей, у которых нет матери,
называют этим
именем! Им, верно, нравилось, что они первые дают нам его, точно так же, как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж девушку в первый раз
назвать madame.
Уходя к своему полку, Тарас думал и
не мог придумать, куда девался Андрий: полонили ли его вместе с другими и связали сонного? Только нет,
не таков Андрий, чтобы отдался живым в плен. Между убитыми козаками тоже
не было его видно. Задумался крепко Тарас и шел перед полком,
не слыша, что его давно
называл кто-то по
имени.
— Я
не зову теперь тебя в Марьино, — сказал ему однажды Николай Петрович (он
назвал свою деревню этим
именем в честь жены), — ты и при покойнице там соскучился, а теперь ты, я думаю, там с тоски пропадешь.
— Верочка, в последнюю минуту я решил
назвать его Климом. Клим! Простонародное
имя, ни к чему
не обязывает. Ты — как, а?
Ему захотелось
назвать ее по
имени и отчеству, но
имени ее он
не знал. А старуха, пользуясь паузой, сказала...
Он
назвал имя, ничего
не сказавшее Климу. Пройдя в комнату жены, Клим увидал, что она торопливо одевается.
В шесть часов утра они уже сидели на чумазом баркасе, спускаясь по Волге, по радужным пятнам нефти, на взморье; встречу им, в сухое, выцветшее небо,
не торопясь поднималось солнце, похожее на лицо киргиза. Трифонов
называл имена владельцев судов, стоявших на якорях, и завистливо жаловался...
— Моя доверительница, — почтительно говорит он,
не называя доверительницу по
имени.
Она утомительно долго рассуждала на эту тему, считая чьи-то деньги,
называя имена известных промышленников, землевладельцев,
имена министров. Самгин почти
не слушал ее, теснимый своими мыслями.
Матрена. Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли что пропадет у кого, так сказывает. Да и то по
именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости, что ли, все врет больше.
— Вот вы о старом халате! — сказал он. — Я жду, душа замерла у меня от нетерпения слышать, как из сердца у вас порывается чувство, каким
именем назовете вы эти порывы, а вы… Бог с вами, Ольга! Да, я влюблен в вас и говорю, что без этого нет и прямой любви: ни в отца, ни в мать, ни в няньку
не влюбляются, а любят их…
Фамилию его
называли тоже различно: одни говорили, что он Иванов, другие звали Васильевым или Андреевым, третьи думали, что он Алексеев. Постороннему, который увидит его в первый раз, скажут
имя его — тот забудет сейчас, и лицо забудет; что он скажет —
не заметит. Присутствие его ничего
не придаст обществу, так же как отсутствие ничего
не отнимет от него. Остроумия, оригинальности и других особенностей, как особых примет на теле, в его уме нет.
— Шутка
не оправдание такой «ошибки»! — возразила она строго, обиженная его равнодушием и небрежным тоном. — Мне легче было бы, если б вы наказали меня каким-нибудь жестким словом,
назвали бы мой проступок его настоящим
именем.
— Ангел — позвольте сказать — мой! — говорил он. —
Не мучьтесь напрасно: ни казнить, ни миловать вас
не нужно. Мне даже нечего и прибавлять к вашему рассказу. Какие могут быть у вас сомнения? Вы хотите знать, что это было,
назвать по
имени? Вы давно знаете… Где письмо Обломова?
Наконец вот выставка. Он из угла смотрит на свою картину, но ее
не видать, перед ней толпа, там произносят его
имя. Кто-то изменил ему,
назвал его, и толпа от картины обратилась к нему.
Он сел и погрузился в свою задачу о «долге», думал, с чего начать. Он видел, что мягкость тут
не поможет: надо бросить «гром» на эту играющую позором женщину,
назвать по
имени стыд, который она так щедро льет на голову его друга.
Поглядев еще на него, она перестала удивляться. Если б вместо
имени Марка она
назвала Карпа, Сидора — действие было бы одно и то же. Райский машинально слушал и
не слыхал.
И жертвы есть, — по мне это
не жертвы, но я
назову вашим
именем, я останусь еще в этом болоте,
не знаю сколько времени, буду тратить силы вот тут — но
не для вас, а прежде всего для себя, потому что в настоящее время это стало моей жизнью, — и я буду жить, пока буду счастлив, пока буду любить.
Другая бы сама бойко произносила
имя красавца Милари, тщеславилась бы его вниманием, немного бы пококетничала с ним, а Софья запретила даже
называть его
имя и
не знала, как зажать рот Райскому, когда он так невпопад догадался о «тайне».
— Да, читал и аккомпанировал мне на скрипке: он был странен, иногда задумается и молчит полчаса, так что вздрогнет, когда я
назову его по
имени, смотрит на меня очень странно… как иногда вы смотрите, или сядет так близко, что испугает меня. Но мне
не было… досадно на него… Я привыкла к этим странностям; он раз положил свою руку на мою: мне было очень неловко. Но он
не замечал сам, что делает, — и я
не отняла руки. Даже однажды… когда он
не пришел на музыку, на другой день я встретила его очень холодно…
Личным приказом она удостаивала немногих: по домашнему хозяйству Василисе отдавала их, а по деревенскому — приказчику или старосте. Кроме Василисы, никого она
не называла полным
именем, разве уже встретится такое
имя, что его никак
не сожмешь и
не обрежешь, например, мужики: Ферапонт и Пантелеймон так и назывались Ферапонтом и Пантелеймоном, да старосту звала она Степан Васильев, а прочие все были: Матрешка, Машутка, Егорка и т. д.
Вот эссенция моих вопросов или, лучше сказать, биений сердца моего, в те полтора часа, которые я просидел тогда в углу на кровати, локтями в колена, а ладонями подпирая голову. Но ведь я знал, я знал уже и тогда, что все эти вопросы — совершенный вздор, а что влечет меня лишь она, — она и она одна! Наконец-то выговорил это прямо и прописал пером на бумаге, ибо даже теперь, когда пишу, год спустя,
не знаю еще, как
назвать тогдашнее чувство мое по
имени!
Мы
называли предметы их собственными
именами, с самым безмятежным видом и как будто так следует, и пускались в такие тонкости, объясняя разные скверности и свинства, что самое грязное воображение самого грязного развратника того бы
не выдумало.
В одной деревеньке я пошел вдоль по ручью, в кусты, между деревьев; я любовался ими, хотя
не умел
назвать почти ни одного по
имени.
С нами толпа народа; спрашиваем по-английски,
называем миссионера по
имени — жители указывают на ухо и мотают головой: «Глухи, дескать,
не слышим».
Под здешним небом
не родится ни одного плода, даже дикого яблока: нечего было и
назвать этим
именем.
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким местам, которые еще ждут
имен в наших географиях, да и весь край этот
не все у нас, в Европе,
назовут по
имени и
не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой,
не приходило в голову, что тот самый Иисус,
имя которого со свистом такое бесчисленное число раз повторял священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил
не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям
называть учителями других людей, запретил молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо
не в храмах, а в духе и истине; главное же, запретил
не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
С удивлением, впрочем, осведомился, почему он
называет этого торгующего крестьянина Горсткина Лягавым, и разъяснил обязательно Мите, что хоть тот и впрямь Лягавый, но что он и
не Лягавый, потому что
именем этим жестоко обижается, и что
называть его надо непременно Горсткиным, «иначе ничего с ним
не совершите, да и слушать
не станет», — заключил батюшка.
Чертопханов шел большими шагами,
не останавливаясь и
не оглядываясь; Малек-Адель — будем
называть его этим
именем до конца — покорно выступал за ним следом.
— Нет, ради Бога, — прервал он меня, —
не спрашивайте моего
имени ни у меня, ни у других. Пусть я останусь для вас неизвестным существом, пришибленным судьбою Васильем Васильевичем. Притом же я, как человек неоригинальный, и
не заслуживаю особенного
имени… А уж если вы непременно хотите мне дать какую-нибудь кличку, так
назовите…
назовите меня Гамлетом Щигровского уезда. Таких Гамлетов во всяком уезде много, но, может быть, вы с другими
не сталкивались… Засим прощайте.
Состоял он в молодые годы адъютантом у какого-то значительного лица, которого иначе и
не называет как по
имени и по отчеству; говорят, будто бы он принимал на себя
не одни адъютантские обязанности, будто бы, например, облачившись в полную парадную форму и даже застегнув крючки, парил своего начальника в бане — да
не всякому слуху можно верить.
В Уссурийском крае реки, горы и мысы на берегу моря имеют различные названия. Это произошло оттого, что туземцы
называют их по-своему, китайцы — по-своему, а русские, в свою очередь, окрестили их своими
именами. Поэтому, чтобы избежать путаницы, следует там, где живут китайцы, придерживаться названий китайских, там, где обитают тазы,
не следует руководствоваться названиями, данными русскими. Последние имеют место только на картах и местным жителям совершенно
не известны.
— А если Павлу Константинычу было бы тоже
не угодно говорить хладнокровно, так и я уйду, пожалуй, — мне все равно. Только зачем же вы, Павел Константиныч, позволяете
называть себя такими
именами? Марья Алексевна дел
не знает, она, верно, думает, что с нами можно бог знает что сделать, а вы чиновник, вы деловой порядок должны знать. Вы скажите ей, что теперь она с Верочкой ничего
не сделает, а со мной и того меньше.
— Ну, теперь, maman, я сам уйду. Я
не хочу, чтобы при мне
называли ее такими
именами.
Но когда его
называли Никитушкою или Ломовым, или по полному прозвищу Никитушкою Ломовым, он улыбался широко и сладко и имел на то справедливое основание, потому что
не получил от природы, а приобрел твердостью воли право носить это славное между миллионами людей
имя.
Я еще
не смел
назвать его по
имени, — но счастья, счастья до пресыщения — вот чего хотел я, вот о чем томился…
Конечно, он
не называл нас по
имени, — их добавляли чтецы, носившие с восхищением из залы в залу донос в стихах.
Я никого
не называл прежде этим
именем, и оно было мне так дорого, что я и впоследствии часто
называл NataLie так.
Тем
не менее на первый раз она решилась быть снисходительною. Матренку сослали на скотную и, когда она оправилась, возвратили в девичью. А приблудного сына окрестили,
назвали Макаром (всех приблудных
называли этим
именем) и отдали в деревню к бездетному мужику «в дети».
Называла она всех
именами ласкательными, а
не ругательными и никогда ни на кого господам
не пожаловалась.
Рескрипт, можно сказать, даже подстрекнул его. Уверившись, что слух о предстоящей воле уже начинает проникать в народ, он призвал станового пристава и обругал его за слабое смотрение, потом съездил в город и
назвал исправника колпаком и таким женским
именем, что тот с минуту колебался,
не обидеться ли ему.
Не приказывала,
не горячилась, а только «рекомендовала», никого
не звала презрительными уменьшительными
именами (Агашу, несмотря на то, что она была из Малиновца, так и
называла Агашей, да еще прибавляла: «милая») и совсем забывала, что на свете существует ручная расправа.